Вадя
Некоторые утверждают, что Вадя был псих. А как еще охарактеризовать человека, который брился налысо и даже брови сбривал? Который числился первым душегубом у ташевской братвы? Который искалечил сутенера из-за понравившейся проститутки, а затем привез ее к себе на квартиру, посадил на цепь и в таком положении четыре дня поил самогонкой? К Серому ходили перетирать за дела, к Фариду за справедливостью, к Вяже, а иногда и к Ташику ходили за защитой, а Вадю тупо боялись. Но если дело должно было кончиться очень жестоко, звали Вадю.
Ларьки тогда расплодились, словно плесень на отсыревшей горбушке. Торговали всем, но особо – водкой. Хорошо шел паленый ректификат немецкого производства с вкусовыми химическими добавками. И шнапс, как ни странно, израильский. Его Вадя уважал особо. В ближайшем к вадиному затону ларечке у него был бессрочный кредит на этот самый шнапс. Когда Вадя в первый раз отнял у продавца бутылку, хозяин ларька, маленький Ревзан позвал двух своих братьев, здоровых мужиков, и пошел разбираться. Ревзану повезло больше всех, он вышел из больницы уже через месяц, остальных Вадя отправил на койку почти на год. Так у Вади появился бессрочный кредит на шнапс.
Ларьки тогда расплодились, словно плесень на отсыревшей горбушке. Торговали всем, но особо – водкой. Хорошо шел паленый ректификат немецкого производства с вкусовыми химическими добавками. И шнапс, как ни странно, израильский. Его Вадя уважал особо. В ближайшем к вадиному затону ларечке у него был бессрочный кредит на этот самый шнапс. Когда Вадя в первый раз отнял у продавца бутылку, хозяин ларька, маленький Ревзан позвал двух своих братьев, здоровых мужиков, и пошел разбираться. Ревзану повезло больше всех, он вышел из больницы уже через месяц, остальных Вадя отправил на койку почти на год. Так у Вади появился бессрочный кредит на шнапс.
Школа. Класс шестой, Вадя уже вовсю проявлял героический характер. Трудовик здорово тогда огреб от него за простой подзатыльник. Вадя сломал учителю два пальца, причем в это действие не вкладывал никаких эмоций, два удара молотком и спокойное «я пойду покурить». С милицией у парня сложились особые отношения, в детской комнате Вадя был прописан. Казалось, ни авторитетов, ни страха для него не существовало. И только Елена Викторовна, или Лека Вика, как называли ее всей школой, могла управиться с Вадей.
А началось все однажды зимой. Вадю родители потеряли. Мать тогда только начала терять человеческий облик, стремясь найти с Вадиным отцом общий язык, женщине еще предстояло пройти путь от внешней миловидности к почерневшему одутловатому человеческому существу с вечными кровоподтеками на коленях. Зимой женщина забирала маленького, тогда еще кудрявого Вадика из старшей группы детского сада. Ну, выпила немного, как потом скажет мать. Где-то по пути к дому женщина свернула еще на поллитровочку в подворотенку, да там и осталась. Вадика всю зиму родители одевали в битый молью овечий тулуп, в котором из овечьего остался, пожалуй, только запах. На ногах у пацаненка болтались позавчерашние ботинки, в которых, если быстро бежать, ноги превращаются в культи только минут через десять. Обычно этого времени хватало, чтобы дойти от детского сада до дома. Но непредвиденно уставшая в подворотне мать это время существенно растянула. Не понимающий, как же ему теперь быть и куда двигаться, Вадик медленно, но верно менял агрегатное состояние. В таком виде его и нашла Лека Вика.
У Елены Викторовны была довольно внушительная коллекция марок. Бессистемная. Беспорядочная. Бестолковая, да и без особой цены, надо сказать. Но Вадика марки впечатлили. Особенно тропическая серия «Почты СССР» с какими-то видами Мадагаскара. Треугольные, ромбовидные и классического размера марки захватили мальчишку и увлекли куда-то в неведомые дали. Где тепло, и нет тулупа, с ботинками, где чай с вареньем из розеточки и баранки с маком. Где нет подворотен. Где сытно, где всегда вкусно пахнет, где чисто и где добрая женщина гладит его по голове.
Потом утверждали, что мать сразу спохватилась, начала искать пропавшего Вадю. На самом деле она пришла в себя только к утру, но осознала потерю сына лишь к обеду. Суд не утвердил Леку Вику опекуном над Вадей, и его вернули матери. Говорят, она даже не плакала, когда ее взрослого сына зарезали где-то на железнодорожном перегоне. Район облегченно вздохнул, помянув Вадю недобрым словом, и только одна старая женщина тихо плакала надо коллекцией марок, что когда-то восхитили кудрявого мальчика. К сожалению, от Вадика у нее не осталось даже фотографий.
